Три певца своей жизни: Казанова, Стендаль, Толстой

"Казанова, Стендаль, Толстой, – писал Стефан Цвейг, знакомя читателей с этой книгой, – я знаю, сопоставление этих трех имен звучит скорее неожиданно, чем убедительно, и трудно себе представить плоскость, где беспутный, аморальный жулик Казанова встречается с таким героическим поборником нравственности и совершенным изобразителем, как Толстой.

В действительности же эти три имени символизируют три ступени – одну выше другой в пределах одной и той же творческой функции: самоизображения".